«Всевышний, останови войну!» - выведено по белесой пыли на заднем стекле. «Нива» с бело-красно-желтым осетинским номером прыгает на серпантине.

Олег Габаров родился в Цхинвали. А жил в Иркутске. Сейчас мы мчимся из Владикавказа спасать его тетю Зою. Она осталась там одна. В разрушенном доме. Соседи звонили, говорят, умирает.

- Путин - молодец! Слово держит! - говорит Олег. - Грузины все-таки разбудили русского медведя.

Где мобильник ловит сеть, Олег едва удерживает руль: цхинвальцы звонят один за другим. В городе нет света и газет. Все новости - только от приезжих с той стороны Большого Кавказского хребта. Сквозь осетинскую речь постоянно слышу: «Саакашвили, Гаагский трибунал».

Рядом на сиденье прыгают два мешка лавашей. На обочинах солдатики ковыряются в сломанной технике. Отстали от своих. Олег угощает бойцов хлебом. В Цхинвали от двух мешков остается штук пять лавашей. Запах гари - уже от села Кехви. Раньше это был грузинский анклав. Вдоль дороги полыхают дома. Возле одного замер белый от седины старик. Я сначала даже принял его за памятник. Дед, положив подбородок на тросточку, смотрит сквозь бесконечные колонны техники, частных машин... А за спиной потрескивает то, что было его домом.

Анклав тянется через Курту - здесь располагалось альтернативное грузинское правительство Южной Осетии. Так широко разрекламированный грузинами всего пару недель назад чудо-кинотеатр с дискотекой, куда «приезжают диджеи из Тбилиси»... цел! Это единственное строение, которое не пострадало от бомбежек.

На дороге, как на базаре. Машины сигналят, объезжая технику. Люди беззлобно ругаются, спешат. Цхинвальцы, осмелев после того как кончились сильные обстрелы, бросились в грузинские села. Тащат телевизоры, холодильники... Грузят на грузинские мотоблоки, которые выгоняют из грузинских же дворов.

- Теперь это наше, - одобряет Олег. - Грузины ведь ушли из сел без проблем. Пускай им их правительство все новое покупает.

После того как уже министр по чрезвычайным ситуациям России Сергей Шойгу обратил внимание на мародерство, поползли слухи о создании специального комитета по борьбе с этим явлением. Наши военные ничего о таком не слышали. И вообще к идее относятся скептически.

- Что вы из этого проблему раздули? - удивляется Ирина Гаглоева из правительства Южной Осетии. - Вы поймите, на любой войне есть мародерство. Люди же без крова и вещей остались. Американцы в Ираке тоже мародерствовали. Почему об этом не пишут?..

Цхинвали больше нет. Есть только осколки кирпича и стекла, остовы сгоревших машин между разбитыми стенами домов. Мимо них гоняют ополченцы на машинах без стекол. Оставшиеся кое-где окна в домах дребезжат от рыка танков.

В городе нет воды. Ее не стало еще до бомбежки с 7 на 8 августа. Жители грузинских сел вваривали краны в трубопроводы и... поливали свои сады. И вода до города почти не доходила. Урожай поспел. А собирать некому. Да и некогда - война...

- Снаряд попал вон туда, - показывает мне Гиви Джагоев огромную черную дыру в пятиэтажке. - Я дома только ночую. Как солнце встает - во двор выхожу. Два дня жили в подвалах, теперь - на улице у собственного дома.

Гиви вдруг начинает рыдать. Я понимаю, что он пьян. Сквозь слезы рассказывает, как его сосед, совсем старичок, сгорел заживо в своей квартире.

Во дворе накрыт стол. Ополченцы, бросив автоматы, обедают. Готовят им женщины. Их же матери.

- Слушай, хочешь покажу гору трупов грузинских? Там и негры есть, - вдруг предлагает мне один ополченец, усаживая за стол. - Мы их на окраину отвезли.

Я пристально смотрю на ополченца, и мне кажется, что он тоже бухой. Только не от вина. А от крови.

В центре того, что раньше было городом, из сгоревшего «жигуля» вытаскивают какие-то черные угольки. Один очертаниями напоминает череп.

- Дина, пятнадцать лет... Асланчик, шестнадцать... Зять мой, Маирбек вез тогда... Ночью... - заикаясь, глухо говорит ополченец.

Из-за обстрелов хоронить своих цхинвальцы начали только сейчас.

А Олег тетю свою так и не вывез. В наполовину разбомбленном доме, в единственной сохранившейся комнате на кровати я разглядел только одни глаза. Все остальное будто испарилось. Тетушка от шока не притрагивалась к еде. На столе была тарелка каши - все, что смогла ей оставит дочь, уехавшая спасать своих троих детей во Владикавказ.

Чеченцы

У чеченцев в штабе российских войск в Цхинвали есть своя комнатушка с отдельным умывальником. Оттуда утром картинно выходит широкий дядька с пышной рыжей бородой. На нашивке у него значатся войска специального назначения. Выходя к журналистам, чеченец надевает полную разгрузку автоматных рожков. Правда, сам автомат оставляет в комнатушке. Ну любят чеченцы покрасоваться в военной форме. При этом фотографировать его бородатый запрещает.

- Мы - спецподразделение, - важно говорит он. Отзывается исключительно на имя Уразан.

К штабу лихо подкатывает серебристая «Лада-Приора» с тонированными стеклами. Это Расул Баймаров. Командир группы. Тоже спецназа. Аккуратная борода под массивным носом. Портупея «Хьюго Босс».

- Потерь почти нет, - рассказывает мне Расул. - Трое раненых.

Сейчас в Южной Осетии две чеченские роты. Обе из батальона «Восток». Того самого, которым был так недоволен президент Чечни Рамзан Кадыров. Опальный комбат Сулим Ямадаев, на которого в Чечне завели уголовное дело, тоже здесь. Воюет на передовой. Сейчас одна чеченская рота стоит в четырех километрах от Гори. Сулим Ямадаев вместе с ней.

- Воюют отважно. В наступление - только на броне, пуль не боятся, - хвалит в частной беседе ямадаевцев десантник с погонами генерал-майора. - Только операцию планировали все же мы.

Ямадаевцы рвутся идти дальше, к Тбилиси. Вчера передовые спецподразделения закрепились на подступах к Гори. По дороге захватив несколько грузинских складов с оружием, боеприпасами и провизией.

- Все американское. Средства связи такие, что нам и не снилось, - говорит генерал-десантник. - А пайки тоже американские - в тюбиках, как у космонавтов.

На позициях отступающих грузин наши обнаружили план захвата Абхазии и Южной Осетии с четким указанием времени и места, куда должны выдвигаться подразделения. Грузины рассчитывали на блицкриг - операция должна была завершиться уже спустя неделю после начала.

- Будет команда верховного главнокомандующего - пойдем дальше, - уверенно говорят военные. А пока войска замерли в ожидании.

Во двор врывается микроавтобус «Соболь», оттуда выскакивают четверо насупленных бойцов. В комнатушке чеченского штаба скрывается сам Сулим Ямадаев. Его охрана окружает вход в штаб, исподлобья рассматривая нас, журналистов. Хлопок! Ямадаев выскакивает из комнатушки. Ложная тревога. Просто один из чеченцев все это время ходил со взведенным автоматом.

- А чё не в ногу? - пошутил кто-то из моих коллег.

- Дур-р-рак! - накинулся на бойца Ямадаев. Тот опустил глаза. Чеченцы снова попрыгали по машинам и умчались.

За грузин воюют негры, литовцы и украинцы

В южной части Цхинвали стоит сладко-едкий запах. Началась жара, и тела тех, кто вошел в город 8 августа, теперь разлагаются неубранными. Вообще-то все трупы врагов осетины свалили за городом, как на помойку: «А то плохо пахнет».

Но все равно начинает пропитываться весь город. Уже даже кажется, что так пахнет от твоей собственной одежды. Грузное распухшее тело возле школы № 3 уже стало достопримечательностью, к которой местные обязательно ведут журналистов. Тело уже почернело, и его выдают за негра.

Но это не значит, что чернокожие в Цхинвали не заходили. Труп одного несчастного я видел собственными глазами на той южной окраине: череп с большими губами и носом, крепкое телосложение, армейский жетон с американским гербом. Наконец, действительно черный цвет кожи.

Кстати, чернокожих местные жители видели во время штурма. Естественно, еще живыми.

- В нашу пятиэтажку выстрелил танк, крыша загорелась, - рассказывает Гиви Джагаев. - Это уже утром в пятницу. Из-за бомбежки мы никуда не выходили. А вон там, на углу, три негра меняли рожки. Они долго потом сидели во дворе, иногда стреляли по окнам.

Об интернационале в грузинской армии говорят и наши бойцы. За грузин воюют много женщин-наемниц. Уже убито несколько украинских снайперш. Осетины вчера весь день обсуждали литовку, которую расстреляли в лесу. Тело, говорят, облили бензином и сожгли, чтобы не пахло.

Пленные

В подвале югоосетинского КГБ держат военнопленных. Их вот-вот должны обменять на наших солдат и офицеров, а пока генацвале в камерах.

Из-за железной двери вырывается запах немытого тела и сырости. В полутьме на деревянных нарах дрожит худой юноша. Затравленно закрывает голову руками. Рядом - детина с крестьянскими кулачищами. В красных бессонных глазах - страх и слезы. 20-летний Куташвили родом из Гори. Автомат держал в руках дважды. Один раз на сборах, и вот теперь, 4 дня назад. Его сосед, Давид Малачини, постарше, ему 26. Дома в Руиси - семья, дочка. В соседней камере - лежачие. Крови на одежде нет. Рамаз Меладзе судорожно приподнимает голову и со стоном хватается за грудь. Когда его брали, били прикладами.

Эти грузины почти не говорят по-русски, живут в селах. Цифры показывают пальцами. Но каждый знает слово «резервист». Всех их срочно призвали на прошлой неделе. На 18 дней.

- Как ты здесь оказался? - допрашивает мой переводчик из осетин.

Пленные не понимают по-русски. Во всяком случае, на мои вопросы не отвечают. Ждут, пока им переведут.

- Ко мне полиция пришла, сказали: ты - резервист, иди на сборы, - говорит тот, с кулаками.

- А ты мог отказаться?

- Сказали: если не пойду, посадят на 10 лет в тюрьму.

Давид Малачини - взрослый мужчина. Поэтому осетинские кагэбисты не верят ни единому его слову. Давид утверждает, что ни разу до этой войны автомат в руках не держал. А еще все военнопленные как один - единственные сыновья в семье. Так больше шансов вызвать жалость в глазах у тюремщиков.

У Давида в Руиси семья, две дочери.

- Я родился и вырос в селе. Землю очень люблю, - говорит Давид.

- Копался в земле, а отрыл окоп? Ты разве не знал, что война будет?

- По телевизору говорили, что осетин нужно усмирить, сменить их российское правительство. Но нам сказали, что везут на учения, а не на войну.

Давид попал в Коджори. Там два дня провели в палатках. Тренировались разбирать американские винтовки М-16. Давида распределили в пехоту. Командовали только грузины, уверяет боец. Но иностранные инструкторы тоже были. К ним в палатку все время бегали на совещание офицеры.

Под Цхинвали Давид оказался в ночь на прошлую субботу. Как раз когда начался штурм города.

- Нас построили и сказали, что едем на ночные стрельбы, - говорит Давид. - Привезли уже ночью. Темно, лес вокруг. Страшно. Далеко, в Грузии, стреляли из пушек.

Город уже начали бомбить. Давид рассказывает, как они долго шли в гору. А потом вдруг увидели пылающий Цхинвали.

- Но я не был в городе! - оправдывается Давид.

Кагэбэшники из всего, что говорит грузин, верят только в этот факт его биографии. Давида поймали возле Никози. Через этот грузинский анклав отходила армия Саакашвили.

Там же сдался и 20-летний Имеда Куташвили.

- Я пек хлеб, жил с родителями, - всхлипывает Имеда. - Теперь они думают, что я пропал без вести. Мама этого не переживет...

- И ты тоже не мог отказаться?

- Или война, или тюрьма.